Неточные совпадения
И за всем тем продолжали считать себя самым мудрым
народом в
мире.
Когда
народ с песнью скрылся из вида и слуха, тяжелое чувство тоски зa свое одиночество, за свою телесную праздность, за свою враждебность к этому
миру охватило Левина.
— Что за
народ военный! — продолжал жид. — Ох, вей
мир, что за
народ хороший! Шнурочки, бляшечки… Так от них блестит, как от солнца; а цурки, [Цурки — девушки.] где только увидят военных… ай, ай!..
— И на что бы трогать? Пусть бы, собака, бранился! То уже такой
народ, что не может не браниться! Ох, вей
мир, какое счастие посылает бог людям! Сто червонцев за то только, что прогнал нас! А наш брат: ему и пейсики оборвут, и из морды сделают такое, что и глядеть не можно, а никто не даст ста червонных. О, Боже мой! Боже милосердый!
— Прощайте, товарищи! — кричал он им сверху. — Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие
народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в
мире силы, которая бы не покорилась ему!..
— А если пан хочет видеться, то завтра нужно рано, так чтобы еще и солнце не всходило. Часовые соглашаются, и один левентарь [Левентарь — начальник охраны.] обещался. Только пусть им не будет на том свете счастья! Ой, вей
мир! Что это за корыстный
народ! И между нами таких нет: пятьдесят червонцев я дал каждому, а левентарю…
Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись
народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему
миру вслух: „Я убийца!“ Он весь задрожал, припомнив это.
А Толстой — человек
мира, его читают все
народы, — жизнь бесчеловечна, позорна, лжива, говорит он.
— Мыслители же у нас — вроде одной барышни: ей, за крестным ходом, на ногу наступили, так она — в истерику: ах, какое безобразие! Так же вот и прославленный сочинитель Андреев, Леонид:
народ русский к Тихому океану стремится вылезти, а сочинитель этот кричит на весь
мир честной — ах, офицеру ноги оторвало!..
— Но бывает, что человек обманывается, ошибочно считая себя лучше, ценнее других, — продолжал Самгин, уверенный, что этим людям не много надобно для того, чтоб они приняли истину, доступную их разуму. — Немцы, к несчастию, принадлежат к людям, которые убеждены, что именно они лучшие люди
мира, а мы, славяне,
народ ничтожный и должны подчиняться им. Этот самообман сорок лет воспитывали в немцах их писатели, их царь, газеты…
— Делай! — сказал он дьякону. Но о том, почему русские — самый одинокий
народ в
мире, — забыл сказать, и никто не спросил его об этом. Все трое внимательно следили за дьяконом, который, засучив рукава, обнажил не очень чистую рубаху и странно белую, гладкую, как у женщины, кожу рук. Он смешал в четырех чайных стаканах портер, коньяк, шампанское, посыпал мутно-пенную влагу перцем и предложил...
— Именно: конурки русского, московского, народнейшего бога! Замечательный бог у нас, — простота! Не в ризе, не в мантии, а — в рубахе-с, да, да! Бог наш, как
народ наш, — загадка всему
миру!
Говорил оратор о том, что война поколебала международное значение России, заставила ее подписать невыгодные, даже постыдные условия
мира и тяжелый для торговли хлебом договор с Германией. Революция нанесла огромные убытки хозяйству страны, но этой дорогой ценой она все-таки ограничила самодержавие. Спокойная работа Государственной думы должна постепенно расширять права, завоеванные
народом, европеизировать и демократизировать Россию.
— Немцы считаются самым ученым
народом в
мире. Изобретательные — ватерклозет выдумали. Христиане. И вот они объявили нам войну. За что? Никто этого не знает. Мы, русские, воюем только для защиты людей. У нас только Петр Первый воевал с христианами для расширения земли, но этот царь был врагом бога, и
народ понимал его как антихриста. Наши цари всегда воевали с язычниками, с магометанами — татарами, турками…
Нет, я вижу, уголка в
мире, где бы не запрашивали неслыханную цену. Китаец запросил за каменные изделия двадцать два доллара, а уступил за восемь. Этой слабости подвержены и просвещенные, и полупросвещенные
народы, и, наконец, дикари. Кто у кого занял: мы ли у Востока, он ли у нас?
Когда все вожди и
народ, обнаружив совершенную покорность и раскаяние, дали торжественные клятвы свято блюсти обязательства, Герри Смит заключил с ними, в декабре 1847 г.,
мир.
Кеткарт, заступивший в марте 1852 года Герри Смита, издал, наконец, 2 марта 1853 года в Вильямстоуне, на границе колонии, прокламацию, в которой объявляет, именем своей королевы,
мир и прощение Сандильи и
народу Гаики, с тем чтобы кафры жили, под ответственностью главного вождя своего, Сандильи, в Британской Кафрарии, но только далее от колониальной границы, на указанных местах.
Когда он был на воле, он работал для, той цели, которую он себе поставил, а именно: просвещение, сплочение рабочего, преимущественно крестьянского
народа; когда же он был в неволе, он действовал так же энергично и практично для сношения с внешним
миром и для устройства наилучшей в данных условиях жизни не для себя только, но и для своего кружка.
Русский
народ не захотел выполнить своей миссии в
мире, не нашел в себе сил для ее выполнения, совершил внутреннее предательство.
Я живу в прошлом и будущем истории моего
народа, истории человечества и истории
мира.
И думается, что для великой миссии русского
народа в
мире останется существенной та великая христианская истина, что душа человеческая стоит больше, чем все царства и все
миры…
И в христианском
мире возможен пророческий мессианизм, сознание исключительного религиозного призвания какого-нибудь
народа, возможна вера, что через этот
народ будет сказано
миру слово нового откровения.
Все великие
народы, имевшие свою идею и свое призвание в
мире, в высоких достижениях своей культуры приобретали универсальное значение.
Вся духовная энергия русского человека была направлена на единую мысль о спасении своей души, о спасении
народа, о спасении
мира.
Она вечно печалуется о горе и страдании
народа и всего
мира, и мука ее не знает утоления.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский
народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный
народ, по идее своей не любящий «
мира» и того, что в «
мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Одного избранного
народа Божьего не может быть в христианском
мире.
Немец физически и метафизически — северянин, и ему извне, объективно
мир не представляется освещенным солнечным светом, как людям юга, как
народам романским.
Такое пророческое чувствование не исключает великого избрания и предназначения других
народов; оно есть лишь продолжение и восполнение дел, сотворенных всеми
народами христианского
мира.
Война горьким опытом своим научает тому, что
народ должен стяжать себе положительную силу и мощь, чтобы осуществить свою миссию в
мире.
На вершинах польской духовной жизни судьба польского
народа переживается, как судьба агнца, приносимого в жертву за грехи
мира.
Мессианское сознание есть сознание избранного
народа Божьего,
народа, в котором должен явиться Мессия и через который должен быть
мир спасен.
Русский
народ победит германизм, и дух его займет великодержавное положение в
мире, лишь победив в себе «розановщину».
Она определяется силой жертвенного духа
народа, его исключительной вдохновленностью царством не от
мира сего, она не может притязать на внешнюю власть над
миром и не может претендовать на то, чтобы даровать
народу земное блаженство.
Гений выражает судьбу
народа, а на вершинах и судьбу человека и
мира.
Нелегко было поддерживать величайшее в
мире государство, да еще
народу, не обладающему формальным организационным гением.
Все
народы имеют свое призвание, свое назначение в
мире, — но только один
народ может быть избран для мессианской цели.
Если в
народе побеждают интересы покойно-удовлетворенной жизни современного поколения, то такой
народ не может уже иметь истории, не в силах выполнить никакой миссии в
мире.
Славянофилы и Достоевский всегда противополагали внутреннюю свободу русского
народа, его органическую, религиозную свободу, которую он не уступит ни за какие блага
мира, внутренней несвободе западных
народов, их порабощенности внешним.
И нет в
мире народа, который обладал бы таким напряженным национальным чувством.
Только маленькие
народы и государства соглашаются на чисто национальное существование, не претендуют быть
миром.
В нем нет никакого пассивно-женственного приятия
мира, других
народов, нет никаких братских и эротических чувств к космической иерархии живых существ.
Это было у некоторых русских анархистов и революционеров, веровавших в мировой пожар, из которого чудесно родится новая жизнь, и в русском
народе видевших того Мессию, который зажжет этот пожар и принесет
миру эту новую жизнь.
Таким путем угашается вселенское нравственное сознание виновности всех и вся, всех
народов и всего человеческого
мира в ужасе войны.
Русский
народ создал могущественнейшее в
мире государство, величайшую империю.
Оправдание России в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого
народа, может быть лишь в том, что внесет в
мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на более высокую ступень бытия.
Русский
народ, быть может, самый духовный
народ в
мире.
Германский
народ долгое время внутренне накоплял свою энергию, напрягал свою мысль и волю, чтобы потом явить
миру манифестацию и материальной своей силы.
Народ выражает свое призвание в
мире в своих великих творцах, а не в безликой коллективности.
Огромные пространства легко давались русскому
народу, но нелегко давалась ему организация этих пространств в величайшее в
мире государство, поддержание и охранение порядка в нем.